Внутри «фабрики мира» все еще есть уголок, не тронутый машинами

Посвятив последние 10 лет своей жизни путешествию по Земле, меня иногда спрашивают: «Как выглядят важные проблемы нашего времени – с уровня загрузки?» Или: «Изменила ли ходьба ваше отношение к текущим событиям?» Или, проще говоря, часто школьниками: «Есть сюрпризы?»

На некоторые вопросы я могу легко ответить: ответы проносились сквозь мои кости, точно как метроном, на протяжении последних 25 миллионов шагов или более 12 000 миль глобального маршрута.

Например, если смотреть со скоростью три мили в час, я могу подтвердить, что Homo sapiens изменил экологию нашей планеты до такой радикальной степени, что мы должны страдать от массовой бессонницы – не только от нечистой совести, но и от искреннего страха. (За более чем 3500 дней и ночей, проведенных в походе из Африки в Восточную Азию, я могу с удручающим подсчетом подсчитать количество значимых встреч с дикой природой на пальцах рук и ног.) Самая разрушительная несправедливость, с которой я столкнулся, вблизи, в каждой отдельной человеческой культуре, которую я видел. прошли? Это легко: кандалы, которые мужчины жестоко и произвольно надевают на потенциал женщин. (Кому всегда недоплачивают? Кто, как правило, малообразован? Кто первым просыпается утром, труждаясь тяжелым трудом? Кто отдыхает последним?) Между тем, проблемы климата преследуют всех, от бабушек-казахских фермеров до вооруженных курдских партизан.

И все же есть еще одно неожиданное, возможно, не менее острое развитие человечества, с которым я столкнулся в своем проекте, — медленное повествовательное путешествие под названием «Прогулка за пределами Эдема», цель которого — проследить расселение наших предков из Африки в каменном веке. Это исчезновение после тысячелетий непрерывности ландшафтов, созданных человечеством.

Под этим я подразумеваю угасающие уголки обитаемой Земли, еще не подчинившиеся и не преобразованные требованиям наших машин. Назовите это рукотворным миром.

Парадоксально, но эта архаичная человеческая география зачастую настолько тонка, даже вблизи, что я по-настоящему осознал ее существование только тогда, когда начал отмечать ее отсутствие. Как особое пространство, оно возникло в моем сознании только тогда, когда я начал поход в самое гипериндустриальное общество на Земле, Китай, 18-ю страну на моем маршруте и так называемую фабрику мира.

Я никогда раньше не был в Китае. Как и у многих посетителей, моя голова была забита шаблонной стилизацией гиперактивных мегаполисов, пунктуальных сверхскоростных поездов, ярко освещенных торговых центров и роботизированных портов: неутомимое, управляемое машинами общество, полностью отдавшееся удовлетворению гигантского аппетита человечества к мобильным телефонам, пластиковым игрушкам, солнечные панели, одежда и другие изделия промышленного массового производства. (Нужен ноутбук? Китай экспортирует более 20 миллионов ноутбуков в месяц.)

Конечно, большая часть этого стереотипа о бетонном улье оправдана. Природа и те, кто живет рядом с ней, проиграли в годы бума в Китае. Вот почему, взяв рюкзак на плечо в юго-западной провинции Юньнань в октябре 2021 года и направив носки ботинок на север от границы с Мьянмой, бывшей Бирмой, чтобы начать шагать по 3700 милям Поднебесной в сторону России, я был ошеломлен, обнаружив себя заблудившись в панорамах, взятых из средневековых китайских свитков - картин плиссированных долин и уступов, где тело представляло собой высший масштаб человеческого воображения и где экономика ремесленников, портных и производителей подсвечников все еще создавала медленную жизнь.

«Вы начинаете в самой лучшей части Китая», — ликовал мой друг-альпинист из мегаполиса Чэнду, узнав, что моей стартовой линией была труднопроходимая западная половина Юньнани. «После этого все становится скучно».

Она представляла себе дикие ледяные вершины восточных Гималаев. И все же в приграничном Юньнани меня больше всего поразила не дикая природа. Все было почти с точностью до наоборот: редкое сочетание людей и ландшафта и почти забытая возможность сосуществования человека и природы в компактной, приближающейся гармонии.

Узкие дороги в Юньнани двигались, как музыкальные линии, по пейзажу, сформированному живыми сухожилиями. Каменнооблицованные колодцы. Яблоневые сады. Голубые горы за пределами. Каждый шаг казался невероятно знакомым — как будто я вступал в самый старый из возможных домов.